Юлька

Я помню эту девочку. Ее звали Юля. Юлька-Булька. Она сидела передо мной, и созерцание ее спины, ее шеи с нежным темноватым пушком было самым приятным занятием на уроках для меня. Особенно красиво ее спина смотрелась ранней осенью или поздней весной. Юлька имела привычку слегка сутулиться, и сквозь тонкую футболку четко проступала ровная линия позвоночника, прерываясь лишь горизонтальной полоской с застежкой бюстгальтера. Эту застежку я видел в своих снах, так мне хотелось ее расстегнуть. Так хотелось снять с Юльки футболку и увидеть эту нежную спину во всей ее красоте, не прикрытую всякими дурацкими тряпками. Лицо у Юльки было тоже симпатичное. Или мне это так казалось? Я был настолько влюблен в ее спину, что лицо уже не играло для меня особой роли. Как мне хотелось целовать эту спину. В том возрасте меня как-то не сильно прельщали сексуальные забавы, да я толком и не знал, что это такое. Зато поцелуй представлялся мне наивысшим выражением любви и нежности. Мне хотелось целовать ее нежно, и чтобы плечики ее вздрагивали. Примерно так, как когда мой сосед по парте пытается поддеть линейкой застежку ее лифчика. Когда ему это удается – я вижу эту стройную вертикаль полностью. Зрелище приятное до истомы, но я никогда не осмелюсь сделать это сам. Слишком велик мой трепет перед этой хрупкой спиной.

Уже сейчас я понимаю, что это была обычная юношеская влюбленность. Мне был нужен объект для моих чувств- и я его нашел. Зачем где-то кого-то искать, когда за первой партой сидит вполне подходящая девочка. Она выглядела замкнутой и недоступной – и это было еще лучше. Мне не надо было признаваться ей в любви, ухаживать, таскать ее портфель и заниматься прочей ерундой. В моей влюбленности мне были интересны лишь мои переживания. И я их переживал, а точнее «пережевывал» изо дня в день.

Как там обычно пишут в таких случаях? Проходили годы, природа брала свое. «Весна, гормоны гонят кровь…» ну и так далее. Именно так было и у меня. Но я не мог осквернить объект моего немого обожания физиологическим актом, какой-то банальной животной случкой. Мне было страшно потерять мой хрупкий нежный восторг, который жил у меня внутри, и к которому я уже так привык.

Для реализации физических желаний всегда находились какие-то барышни. Они соглашались на близость как-то удивительно легко. Может быть хотели показать свою «взрослость», может быть это действительно приносило им удовольствие, а может это было любопытство чистой воды. Не знаю до сих пор. Но недостатка в партнершах у меня не было. Иногда, после очередной страстной «бури» я лежал уставший, немного разочарованный и думал о ней. Мне было больно думать, что где-то она так же легко отдается другому. И возможно даже, что она делает это по любви. Эти мысли были мучительными для меня, но я наслаждался этим мучением. Вообще я не был мазохистом. Но почему-то, когда я думал о ней, мне нравилось страдать. Может потому, что мне больше ничего не оставалось. Сильнее восхищения ее телом был лишь страх перед ней.

Пролетели экзамены, позади остался выпускной. Я стремительно ворвался во взрослую жизнь. Мне хотелось деятельности и я был деятелен. Мне хотелось всего и сразу. И я делал все возможное, чтобы получить желаемое. Юлька исчезла с моего горизонта сразу после выпускных экзаменов. Даже на нашем прощальном балу ее не было. Она исчезла, а я совсем не хотел ее искать. Зачем разрушать светлый образ в душе бытовой рутиной. Этой обязаловкой, ежедневными звонками и вопрошаниями типа: « а ты меня любишь?». Я боялся убить всякую любовь на корню. Я лишь вспоминал ее изредка, как нечто светлое и недосягаемое даже для меня. В ходе этих воспоминаний я успел сменить несколько работ, открыть собственный бизнес, обзавестись женой, а также двумя оглоедами. Семейная жизнь оказалась вовсе не таким уж безнадежным мероприятием, каким она казалась по рассказам рано «окольцевавшихся» друзей. Мы с женой в своем роде любили друг друга. Страсти особой между нами и поначалу не было, а с появление в нашей жизни детей она и вовсе потухла. Но зато между нами была та теплота, которой часто не хватает многим семьям, соединившимся по «большой и чистой любви.». мою жену звали Света, и она действительно была лучом света для меня. Она помогала мне в делах, она воспитывала наших детей, и я был благодарен ей за это. Светлый образ появлялся в моей памяти все реже. Я уже стал забывать Юлькино лицо. И лишь вид ее спину моя память хранила четко, как будто это была фотография.

Встреча с очередным деловым партнером была назначена в достаточно известно в нашем городе кафе. Я раньше никогда не был здесь, хотя считалось престижным назначать тут деловые свидания. В этот раз место и время назначил мой визави, а мне не было абсолютно никакой разницы.

Я зашел в теплое кафе с мороза, в отличие от других заведений подобного рода в нем не было темно и накурено. Наоборот, кафе было светлым и нарядным. Не особо кривя душой, его даже можно было назвать ресторанчиком. Мой партнер задерживался, и я цедил кофе, листая газету. Не знаю, что заставило меня поднять голову. Может я просто почувствовал эту необходимость инстинктивно. Я поднял голову и увидел женщину возле барной стойки. Женщина стояла ко мне спиной. Вид ее нежной шеи и линии хребта напомнил мне картинку из детства, лишь немного видоизмененную за счет ничего не значащей одежды. На мой вопрос о девушке возле стойки официантка буднично ответила: « а это Юлия Александровна, наш главный администратор» и ушла, унося с собой посуду с моего столика и надежду на дальнейший диалог. Лишь приход моего собеседника оторвал меня от волнующих воспоминаний.

Я стал завсегдатаем в этом заведении. Я там обедал и назначал деловые встречи. Пару раз я даже ужинал там вместе с женой, предпочитая это место другим ресторанам. И все лишь для того, чтобы иметь возможность почаще видеть эту женщину. Она стала меня узнавать. Начала улыбаться и здороваться при встрече. Но, кажется, она вовсе не помнила, что я ее одноклассник. А может она и не была Юлькой-Булькой с первой парты? Может это было просто совпадение? Но даже если это было случайностью , Юлия Александровна поселилась в моих мыслях.

Так прошел целый год. Я изо дня в день приходил в это кафе. Огорчался, если она была выходной, а ее отпуск стал для меня настоящей трагедией. И вот она вернулась из отпуска. Наверное убегала от зимы в далекие теплые страны. Я сразу увидел это, когда она вошла. Загорелая и отдохнувшая, она выглядела еще заманчивей чем обычно. Дорогая шуба, изысканный запах духов, спокойных взгляд – все это показывало уверенную в себе женщину. Уверенную настолько, что ей нет никакой необходимости кому-либо это доказывать. Она увидела меня, приветливо кивнула и, сняв шубу, села за столик впереди. Она была одета в светлые брюки и белую рубашку из тонкого полотна. Это настолько шло к ее загорелой коже и настолько хорошо было подобрано, что я просто восхитился ее безупречным вкусом. Официантка принесла ей чай и какие-то деловые бумаги. Судя по всему, отчеты или деловые письма. Юлия низко склонилась над ними, слегка сутулясь. Япривычно скользил взглядом по ее спине и споткнулся об полосочку белых стрингов, невинно выглядывающих из-под брюк. Этот маленький кусочек белой ткани на загорелом теле шокировал меня. Впервые, моей восхищение обрело какое-то плотское воплощение. Я захотел ее так, как никого и никогда не хотел в этой жизни. Мне не надо было больше ничего. Я был готов бросить все: оставить жену, детей, любимое дело. Я был готов улететь, убежать с ней куда угодно. Я был готов начать свою жизнь сначала. Я был готов на все, ради обладания этим хрупким загорелым телом, на котором так соблазнительно белеют трусики.

Наверное она почувствовала мой взгляд своей спиной. Допив чай и закончив с деловыми бумагами она повернулась и снова улыбнулась мне. Было ли что-то действительно призывное в ее улыбке или это показалось моим затуманенным мозгам? Не знаю. Сделав несколько звонков, она оделась и куда-то убежала.

Я долго еще сидел за своим столиком глядя на остывшую чашку с остатками кофейной гущи. Я сидел и думал. Перед моими глазами словно слайды всплывали кадры: ее улыбка – мои дети – ее трусики – глаза жены – спина девочки с первой парты… я не знал, что мне делать дальше.